Пушкину вопреки. Судьба Н. Дуровой-писательницы

      От молвы и полулегенд о кавалерист-девице настоящая слава к Надежде Дуровой, первой русской женщине-офицере и первой из женщин награжденной боевым Георгиевским крестом, пришла после публикации фрагментов из ее «Записок» (о войне 1812 г.) в пушкинском «Современнике» с предисловием поэта. Пушкин отечески опекал ее на литературном поприще. Прочтя рукопись, вызвался быть редактором и издателем всех ее «Записок».

      За год до первой публикации Пушкин писал брату Н. Дуровой, приезжавшему в Петербург в поисках издателя: «Если автор Записок согласится поручить их мне, то с охотою берусь хлопотать об их издании [...]. За успех, кажется, можно ручаться. Судьба автора так любопытна, так известна и так таинственна, что разрешение загадки должно произвести сильное, общее впечатление. Что касается до слога, то чем он проще, тем будет лучше. Главное: истина, искренность. Предмет сам по себе так занимателен, что никаких украшений не требует. Они даже повредили бы ему». По сути дела в этих словах заключена заповедь начинающему беллетристу.

      Все русские журналы встретили отрывки из «Записок» восторженными отзывами, а юный критик В. Белинский высказал предположение, что все это написано самим Пушкиным. Успех вскружил голову начинающему автору, она торопила Пушкина с изданием книги. Но в издательских делах поэта очень тормозила медлительность его цензоров — самого царя и шефа жандармов. Проявив нетерпение, Н. Дурова забирает у Пушкина свою рукопись. Однако поэт и после этого поддерживает начинающего автора. Он пишет ей в письме о названии будущей книги: «Записки амазонки как-то слишком изысканно, манерно, напоминает немецкие романы. Записки Н. А. Дуровой — просто, искренне и благородно». Но автор снова не вняла совету Пушкина. Осенью 1836 г. книга Н. Дуровой вышла в свет под названием «Кавалерист-девица. Происшествие в России».

      Вскоре Н. Дурова-писательница поразила читающую публику своей продуктивностью. Критика приветствовала выход следующей книги мемуарного характера «Год жизни в Петербурге, или Невыгоды третьего посещения», где, между прочим, подробно описаны ее встречи с Пушкиным, высказаны запоздалые сожаления о своем решении забрать у него рукопись. В 1839 г. издаются три ее книги: вторая часть «Записок», «Повести и рассказы», роман в четырех частях «Гудишки». Все эти произведения автор подписывает фамилией А. Александров — так во время аудиенции у императора в 1812 г. монарх предложил ей именоваться. Под этой фамилией-псевдонимом эти и последующие издания произведений Н. Дуровой можно обнаружить в хранилищах старой книги.
      На самом крупном произведении писательницы (роман «Гудишки» содержит почти 900 страниц) хочется остановиться подробнее, так как в нем изображается далекое прошлое Литвы. Вообще литовские мотивы не редки в творчестве Н. Дуровой. Свое неоднократное пребывание в нашем крае она описывает в первых «Записках», особенно сочувственно относясь к тягостной жизни литовских крестьян. Печальный эпизод с новоиспеченным офицером приключился в Вильнюсе, где она на большую сумму денег, подаренную ей царем, собиралась сшить себе новое обмундирование и сапоги, и где ее до ниточки обобрали местные ремесленники.
      В «Добавлениях» к «Запискам» помещен очерк «Гудишки», рассказывающий о ее мытарствах в поисках литовской деревни с таким названием, куда она должна была доставить письмо квартировавшему там офицеру. Объехав несколько деревень и хуторов с таким названием, она лишь к утру нашла адресата, а Гудишек в этой округе, как потом ей сказали, оказалось более десяти. В романе же она излагает свою романтическую версию происхождения этих одинаковых названий, которую она представляет как «предание искаженное, выходящее из границ правдоподобия, с примесью чародейства».
      Сюжет романа разворачивается во времена, «когда еще Литва была Литвою и имела множество богов везде и для всего, то есть была еще Княжеством и поклонялась идолам». Драматическую коллизию произведения составляют противоборство языческого края и грядущей новой цивилизации и христианства.
      Фабула «Гудишек» напоминает события, изображаемые в европейском «готическом романе». Литовский крестьянин Рокочь бежал из благополучной родной деревни в безлюдные пустоши, в заброшенную корчму, желая скрыться подальше от глаз людских, защитить от «руки дерзкого христианина» своих языческих богов, спасти свою прелестную дочь Астольду от знатного жениха и самому избежать смерти, ибо предсказание прабабки Астольды, стодвадцатилетней вещуньи Нарины гласило, что в день пятнадцатилетия любимой дочери Рокоча все это страшное свершится. Предотвратить беду Рокочу не удалось. В роковой день на корчму набрел заблудившийся на охоте богатейший литовский вельможа граф Торгайло. Защищая тайную дверь в светлицу дочери, погиб отец, слуги пана также нашли идол Пеколы, языческого божества, который вместо куклы отдали маленькому приемышу графа — Евстафию, прозванному Гудишеком за его странный плач, порою напоминавший гудение колокола, порою — вой дикого зверя. Изваяние Пеколы успокоило ребенка, внешне излечило от недугов, но в нем поселилась дьявольская сила. Мертвый Рокочь становится оборотнем и далее появляется то в виде конюха бешеного скакуна, то в облике злейшего врага Торгайлы. Изображение сверхъестественного и ужасов вперемежку с описанием блеска аристократической жизни ведет к роковой развязке, когда Евстафий-Гудишек, давно влюбленный в неизменно юную Астольду, должен жениться на младшей, десятой ее дочери и стать владельцем двенадцати деревень графа (вот и тайна обилия Гудишек). Стиль писательницы развивается как бы в противоположном указанному Пушкиным направлении. Для примера приведем лишь одно предложение: «Адская лава огненной страсти, клокотавшая в душе Евстафия, не помешала ему сохранить наружное приличие, налагаемое на него отношениями его к Астольде и графу».
      Лишь один комплимент прозвучал в печати после выхода романа. В «Библиотеке для чтения» кратко говорилось: «Действие происходит в Литве, которой нравы сочинительница так хорошо знает и так прекрасно описывает». Можно согласиться лишь с единственным словом рецензента, назвавшего Н. Дурову сочинительницей. Уже беглый взгляд на роман позволяет заключить, что прошлое нашего края изображается весьма неопределенно, и Литва для автора является только импульсом для неудержимого ее воображения. Где же те истина, искренность, простота, отсутствие манерности, о которых начинающему автору напоминал Пушкин?..
      Последняя книга Н. Дуровой «Ярчук, собака-духовидец» (1840), написанная в манере «Гудишек», была резко раскритикована в «Отечественных записках». После этого кавалерист-девица прекратила свою литературную деятельность, хотя и прожила еще 26 лет.

Римантас Сидеравичюс (Вильнюс). Пушкину вопреки. Судьба Н. Дуровой-писательницы. Эхо Литвы. 1993. № 217 (15103), 9 ноября.